molchanovonews.ru
» » » Смерть в тунгусовском интернате: что произошло?

Смерть в тунгусовском интернате: что произошло?

17 декабря 2020 года мать и бабушка 15-летнего мальчика с тяжелой формой аутизма привезли его в интернат за 200 км от Томска. Они попрощались у калитки - дальше было нельзя, пандемия. Через два дня сотрудники интерната нашли ребенка мертвым. Что же произошло в интернате для детей с ментальными нарушениями?
«В голове не укладывается, что Лешу нашли мертвым в интернате»
Леша родился в Томске в 2005 году. Как рассказывает ТВ2 его бабушка, Леша с детства стоял на учете у психиатра и пил таблетки. Леша - инвалид детства, умственные отклонения тяжелой степени со значительными нарушениями поведения. Плохо говорил, издавал звуки.
 
 Его мать закончила медицинский университет в Томске, но после получения диплома не работала, занималась ребенком. Бабушка почти всегда была рядом с внуком. Четыре года назад умер отец Леши. После этого бабушка стала еще больше времени находиться с внуком и помогать дочери.
 
 «Невозможно было работать. Тяжело, — говорит бабушка Леши Галина. — Мы с дочкой вдвоем ухаживали за Лешей. Один в магазин идет, другой с Лешей, один готовит, другой с ним, один посуду моет, другой с ним. Я была с ним 24 часа в сутки и днем, и ночью. Мы с ним жили в одной комнате, спали на разных диванах. Он встает ночью, я тоже встаю. За руку меня берет, он без меня не может. Каждую ночь он укутывался в одеяло. Мы с ним гуляли. Леша не переносил шум, даже от стиральной машины, у него начинала болеть голова. Его раздражали крики. Плохо говорил, если его не понимали, он начинал психовать. С самого детства Леша пьет тяжелые таблетки. Но последнее время таблетки перестали помогать. За последний год он лежал в больнице три раза, ему не помогали уколы».

 Впервые в интернат в Тунгусово Леша попал три года назад, когда ему было 12 лет, и находился там полгода по путевке от департамента семьи и детства. Потом вернулся домой в Томск. Так было три раза. Когда матери Леши нужно было поправить здоровье и сделать ремонт дома, мальчик ехал в интернат.
 
 «У Леши начался переходный возраст, – говорит Галина. – Врачи советовали нам отдать его в интернат. Но мы не хотели, нам было жаль. Мы его временно туда отправляли».

  — Что говорили в интернате про вашего внука?
 
 — Это был самый тяжелый ребенок, — говорит бабушка. — Дома он очень любил гулять. Как увидит одежду, и начинает одеваться на улицу. Я с ним иногда боялась выходить на улицу из-за машин. Он уже был большой, я с ним не справлялась, он мог меня утянуть. Я думала, что в интернате они будут много гулять. Но не получилось. Воспитатели жаловались, что с ним тяжело.

День смерти. 19 декабря 2020
Случившееся в Тунгусово записано на камерах наблюдения. Видеозапись приобщена к материалам уголовного дела как вещдок. Пока идет следствие, показывать эту запись нельзя. Журналистам удалось посмотреть кадры, сделанные в государственном детском воспитательном учреждении. Видео записано без звука.
 Раннее зимнее утро в интернате в Тунгусово. Комната для занятий, там стоят телевизор, диван, столы и игрушки. В комнату заходит сотрудница интерната с палкой в руках и затаскивает Лешу в комнату. У Леши связаны руки. В комнате никого нет. Женщина начинает бить парня палкой, гоняет его по комнате. Как потом станет известно, у Леши в тот момент был приступ. Мальчик только успевает отбиваться ногами, руки у него связаны и он не может ими прикрыться. Сотрудница дома-интерната загоняет Лешу в угол. Около пяти минут женщина в синем халате бьет Лешу палкой. Потом она уходит по своим делам. В комнату приходят другие воспитанники интерната. Мальчики разного возраста, самый старший из них Максим. Парень выделяется среди воспитанников, он достаточно крупный, больше 100 кг в весе. Мальчики разбредаются по комнате, кто-то садится за стол, кто-то качается из стороны в сторону, многие смотрят телевизор. Появляются еще сотрудники интерната.
 
 Неожиданно Леша встает с дивана и пинает телевизор, но техника не ломается. Максим подходит к Леше и хватает его и начинает его держать, подходит и та же женщина в синем халате и продолжает бить мальчика палкой.
 
 По словам адвоката Максима Юлии Копейкиной, из показаний очевидцев следует, что кто-то из сотрудников интерната говорит Максиму: «Держи его».
 
 Дальше на видеозаписи Леша лежит на полу лицом вниз, сверху сидит Максим - сидит больше 17 минут. Кто-то из других мальчиков держит Лешу за ноги. В комнате находятся несколько сотрудников интерната, другие дети. Все спокойно реагируют на происходящее. Никто из персонала интерната не попытался снять Максима с Леши.
 
 Параллельно в другом конце комнаты еще один воспитанник спокойно подходит к сотруднице интерната, дает ей пеленку, та связывает добровольно ему руки. Он спокойно уходит и садится за стул, начинает качаться и смотреть телевизор.
 
 В комнату заходит медик, на нем нет специальной формы, в отличие от других сотрудников. Медик ставит лежащему на полу Леше укол, Максим встает. Медик не проверяет состояние Леши ни до укола, ни после.
 
 На видео сотрудники еще не понимают, что Леша не дышит. Он продолжает лежать лицом вниз на полу, сотрудники занимаются своими делами: медик чем-то натирает еще одного ребенка, воспитатель сидит за столом с мальчиком и помогает выполнять задания в тетради.
 
 Спустя некоторое время сотрудница в синем халате все же подошла к Леше, перевернула его. Лешу обступили другие воспитанники. Максим зажал уши руками, похоже, что на него стали кричать сотрудники и обвинять в произошедшем.
 
 Руки Леши наконец-то развязали. Сотрудница интерната начала делать непрямой массаж сердца. Никто из комнаты не вывел детей, все смотрели на тело Леши.
 
 «Чем страшно видео? Обыденностью, — говорит адвокат по уголовным делам Юлия Копейкина. — Мальчик лежит на полу. Сотрудники никак не реагируют, кто-то ковыряется в телефоне, кто-то вышел из комнаты. Другие мальчики выполняют то, что им сказали взрослые. Максима использовали в интернате как рабочую силу, до сих пор непонятно, почему после 18 лет он оставался в интернате».
 
Максим после совершеннолетия должен был переехать жить в дом-интернат для совершеннолетних. После гибели Леши его поместили во взрослое отделение психиатрической больницы в Томске. В 2019 году уполномоченный по правам человека в Томской области Елена Карташова посещала Тунгусовский дом-интернат и видела детей со связанными руками. По ее словам, сотрудники интерната фиксировали детей пеленками, хотя это должен делать врач, а данные о фиксации должны содержать обоснование этой меры и вплоть до минуты записываться в журнал.
 
 «Я хорошо знаю о том, что произошло в Тунгусово, — говорит Елена Карташова. — Меня не покидает чувство стыда. Стыд перед родными подростка, трагически погибшего в государственном учреждении. Стыд перед инвалидом Максимом, судьбу которого теперь будет решать суд. На самом деле в этой истории две жертвы. Леша и Максим. Максим в силу своих особенностей не смог оценить свой вес, когда садился на Лешу. Я убеждена, что Максим, по указанию взрослых сидевший на связанном мальчике, сам жертва какого-то вывернутого наизнанку воспитательного процесса. Он привык слушаться взрослых и доверять им. Максиму сейчас самому нужна помощь и реабилитация».

 
 «Я не знаю, как пережить это горе. Меня до сих пор трясет, я каждый день плачу, - говорит бабушка погибшего. - В голове не укладывается, что его нашли мертвым в интернате. Наш внук умер насильственной смертью, это очень сложно пережить. Я его любила больше жизни. Некоторые думают, что нельзя любить таких особенных детей, но мы любили Лешу еще больше». 

 В заключении о смерти Леши написано: «Асфиксия». После его смерти семье позвонили из департамента и спросили, какая помощь нужна. Мать Леши сказала, что никакой. Тело ребенка привезли на машине из Тунгусово в Томск за свой счет.


«Родители не пытались вернуть Максима из приюта в семью»
На фотографии, которую сделала адвокат, 18-летний Максим в синей пижаме сидит сгорбившись за столом и пытается подписать документы у следователя. Он ничего не видит, поэтому приходится наклоняться так близко к столу. У Максима первая группа инвалидности с детства по зрению. Максим почти слепой, очень полный, у него много сопутствующих диагнозов. Почти не говорит. Биографию Максима мы восстанавливали по документам из суда, выпискам из медкарты и справок из учреждений.
 Максим родился в деревне Лязгино, что находится в 14 км от Томска. Мальчик жил с родителями в двухкомнатной неблагоустроенной квартире частного дома. «Это жилое помещение содержалось в антисанитарном состоянии», - говорится в решении суда, который лишал родительских прав отца и мать Максима. Его родители нигде не работали, пили, воспитанием и содержанием сына не занимались. Когда Максиму было четыре года, специалисты психолого-педагогической комиссии установили, что мальчик отстает в развитии, ему была необходима «постоянная помощь взрослого в интеллектуальной и медицинской реабилитации».
 
На судебное заседание в 2011 году о лишении прав они не явились. «Родителям мальчика неоднократно предлагалось лечение от алкогольной зависимости, оказывалась материальная помощь», - говорилось в решении суда. Максима забрали в приют в Томск. Родители сына там не навещали и не звонили, не передали ему даже зубной щетки и не пытались вернуть Максима в семью. В детском доме в Томске ребенка пытались устроить в приемную семью, но в анкете Максима стоят больше десятка отказов. «Гипотетическая семья желания знакомиться с ребенком не изъявила».
 
Читайте также: "Водитель «Скорой помощи» из Могочино утонул на Оби"

В детский дом-интернат для умственно отсталых детей в Тунгусово Максим попал в 2011 году. У Максима есть три родных сестры, которые тоже попали в детские дома. Двух девочек усыновили иностранцы. Это произошло еще до принятия закона "Димы Яковлева", по которому иностранцам запретили забирать детей из российских детдомов.
 
В Тунгусово Максим пошел в коррекционный класс школы. В школе практически не пропускал занятия без уважительной причины. Вот что пишет о Максиме его учительница: «Максим охотно вступает в контакт, внешне спокойный и приятный, иногда бывает упрямым, очень редко агрессивен. Отношение к учителям и окружающим - уважительное. Присутствует стремление выполнять какие-либо требования: помочь одеться другому ребенку, подать что-либо. Знает написание своего имени, письменные буквы пишет по обводке. Навыки простейшего счета, чтения и письма не сформированы, различает только основные цвета. Временные понятия недостаточно развиты. В пространстве не ориентируется».
  
«Максим - хороший помощник, с большим удовольствием помогает взрослым заправить кровать, мыть полы, пылесосить и любит чистить снег. На просьбы взрослых реагирует положительно», – говорится в документе из интерната об условиях жизни Максима.

По суду родители Максима должны выплачивать сыну алименты. Но они нерегулярно отправляют деньги. За 2018 году от них пришло около трех тысяч рублей. Из личного имущества у Максима только очки и счет в «Сбербанке», куда приходит пенсия по инвалидности.
Интернат в лесу
Областное государственное казенное учреждение для умственно отсталых детей «Тунгусовский детский дом-интернат» находится в 200 км от Томска. Там живут больные дети. Здоровых там нет. Дети с поражением центральной нервной системы, они могут не говорить, а только издавать звуки, дети на колясках и лежачие, которым нужна паллиативная помощь. В основном, у детей в интернате нет родителей. Но есть и те, которые получили путевку от департамента семьи на полгода. В интернате могут проживать 110 детей, там работают больше 160 человек. Многие считают, что интернат для Тунгусово «градообразующее предприятие». Потому что другой работы в деревне нет.
 
 «Люди работают на ИП, в школе и в интернате, больше негде, — говорит продавец в придорожном кафе в Тунгусово. – В интернат приезжают на работу со всего Молчановского района».

В Тунгусово одна дорога, она ведет к интернату в конце деревни. За интернатом сразу кладбище и сосновый бор. На старых корпусах интерната рисунки из сказок и мультиков. Новые детские площадки, качели и лавочки. Строится новое большое здание. На улице играют несколько мальчишек. В одном из корпусов плачет ребенок. С журналистами ТВ2 сотрудникам интерната говорить запретили. Зайти на территорию интерната нельзя, калитка закрыта, входить можно только родителям и реабилитологам, которые приехали из Томска.
 
Журналистка и общественный помощник Лариса Недоговорова вместе с уполномоченным по правам человека Еленой Карташовой пару лет назад побывала в интернате.

Читайте также: "До слез: очень личные истории наших земляков о войне, победе и своих героях"
 
«В Тунгусово ничего не меняется с 1956 года, — рассказывает Лариса Недоговорова. — Старые корпуса одноэтажные для мальчиков и для девочек, администрация, хозпостройки. Сейчас строится новое здание. Внутри все выглядит не страшно, современный ремонт, приятные стены, телевизор. Старые здания не приспособлены к новым стандартам. Там нет доступной среды для детей на колясках. Совершенно ужасное впечатление на нас произвели баня и туалеты. В туалете стояла одна закрытая кабинка для персонала, остальные отверстия без кабинок и без унитазов. Над дырками стояли стулья, где вырезали отверстия. Мы потеряли дар речи. После нашей проверки унитазы заменили. Еще у них есть отдельный корпус, где находится общая баня, там находится прачечная, где стирают, как в Средневековье. В бане — полки и тазики. Все в зелёных и коричневых цветах. В эту баню было страшно и неприятно зайти. Приблизительно так же было в колонии строгого режима в городе Асино Томской области. Мы еще проверяли комнаты для занятий. Ящики с новыми игрушками, книгами и развивающими играми были заклеены скотчем. Сотрудники интерната не знают, как работать с такими детьми. Агрессия детей с поражением центральной нервной системы - это их синдром, а не их плохое поведение. С такими детьми должны заниматься люди со специальным образованием. Таких детей нельзя шлепать, как это делала нянечка с погибшим подростком. Нужно привлекать специалистов, но отбирать не из кого. Беда Тунгусово в том, что там некому работать».

 
По информации сайта «Работа России», педиатру предлагают в интернате в Тунгусово от 45 до 52 тысяч рублей, медсестре - от 25 до 35 тысяч, соцработнику - около 24 тысяч.
 
 «Я сторонник того, чтобы во всех психоневрологических интернатах были камеры наблюдения, — говорит уполномоченный по правам человека Елена Карташова. — Когда произошла трагедия в Тунгусово, те, кто должны были просматривать камеры, никак не отреагировали. Взрослый человек мог остановить эту ситуацию в любую секунду. Мы хотим, чтобы видеозаписи с интерната транслировались в город. У сотрудников интерната должны быть базовые навыки работы с особенными детьми. Детей нельзя бить, у них такое состояние здоровья. Сотрудники должны постоянно проходить обучение. Нужно заниматься вопросами профвыгорания. Задача руководства - проводить обучающие семинары и тренинги для сотрудников, помогать им справляться с негативными эмоциями».
 
52-летняя Ольга Щеголева увидела анкету 10-летней Яны на сайте о приемных детях, приехала из Самары в Тунгусово и забрала девочку из интерната в 2018 году. У Ольги 11 детей, трое родных, четверо приемных и четверо усыновленных.
 
Ольга провела несколько дней в Тунгусово, чтобы познакомиться с девочкой. У Яны спина бифида, это врожденный дефект развития позвоночника, она передвигается на инвалидном кресле. Теперь Яна живет в арт-поместье для людей с инвалидностью «Квартал Луи» в Пензе. Мама Яны Ольга ведет там свой проект под названием «Новый берег» и помогает приемным семьям с детьми с ограниченными возможностями здоровья.

 
«Когда я приехала за Яной в интернат, ребенок был очень запущенный, — рассказывает Ольга. — Девочка не была обследована, в медкарте было заполнено два листика. У нее в очень плохом состоянии находились ноги, дома я их выпрямила за два месяца. В интернате все очень бедно и скудно. Было ощущение, что я попала в 1960-е. Очень грубо с ребенком обращались нянечки. Яна мне говорила, что их били и обзывали. Яна очень закрыта и не хочет вспоминать это место. Интернат находится в лесу, там работают люди, потому что другой работы нет. Им нужно заработать, они ненавидят этих детей. Сделали бы интернат в черте города, люди бы обратили внимание на эту проблему. Многих детей можно было сохранить. У Яны были проблемы с ногами, маленький словарный запас. Три года назад у ребенка не было даже обычной разговорной речи. Сейчас Яна ходит в школу, читает книжки и занимается следж-хоккеем, она лучший игрок в команде».

 
По информации от уполномоченного по правам человека Елены Карташовой, в Томской области сейчас готовят программу модернизации детских домов-интернатов. В основе программы выступают три принципа: открытость, повышение квалификации сотрудников и повышение качества жизни воспитанников.
 
Все паллиативные дети в этом году переедут из Тунгусово в Томск в «Росток» - центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей.
Департамент семьи и детства
В областном департаменте семьи и детства говорят, что «взяли ситуацию на особый контроль». Пока идет следствие, говорить о причинах смерти Леши они отказались. Отказался от общения и директор интерната. Известно только, что оттуда уволили сотрудников, «причастных к происшествию». Кто просматривал видео с камер в интернате и почему эти люди не остановили происходившее в комнате, нам так и не ответили. Как рассказали в пресс-службе департамента, на работу в детский дом-интернат берут только тех сотрудников, у кого нет «судимости за причинение вреда жизни и здоровью человека».
 
 «Сейчас в учреждении разработана программа дополнительного обучения и повышения квалификации сотрудников и алгоритм реагирования на записи с видеокамер в случае чрезвычайных ситуаций. В учреждении работает психолог, который может оказать поддержку, в том числе сотрудникам», – отмечают в пресс-службе.
 
В апреле, когда сняли ограничительные меры по коронавирусу, сотрудники департамента организовали встречи в интернате с общественниками, представителями Уполномоченного по правам ребенка, полицией, следователями и специалистами по опеке. Те придумали около 20 способов помощи персоналу интерната и его воспитанникам.
 
Например, после смерти Леши в интернат будут ездить специалисты, которые займутся проблемой «профессионального выгорания у сотрудников».
Следствие
По словам уполномоченного по правам человека Елены Карташовой, «ситуация в интернате в Тунгусово взята на жесткий контроль».
 
 Молчановская прокуратура после смерти мальчика нашла в интернате и отделе опеки множественные нарушения. Но несмотря на это, единственный обвиняемый в деле о смерти Леши - Максим.
 
 Участвовавших в наказании Леши сотрудников интерната уволили. По словам местных жителей, одна из сотрудниц теперь моет полы в придорожном кафе. Следователи сейчас решают, совершили ли медсестра и другие работники интерната преступление или нет. Младшую медсестру, которая била Лешу палкой, обвиняют по статье 156 УК РФ - «неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего». В отношении тех, кто смотрел видео с камер и не остановил происходящее в комнате, идет доследственная проверка.
 
Региональный СК расследует уголовные дела по ч. 1 ст. 293 УК РФ «халатность», ч. 1 ст. 238 УК РФ «оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности» и ч. 1 ст. 109 УК РФ «причинение смерти по неосторожности».
 
Согласно заключению психолого-психиатрической экспертизы, Максима признали «невменяемым и представляющим опасность для себя и окружающих». Следователи предложили отправить его на принудительное лечение. С января Максим живет в психиатрической больнице.
На еду для Максима
Уполномоченный по правам человека в Томской области Елена Карташова трижды ездила к Максиму в психбольницу, передавала альбомы для рисования, карандаши и продукты. В психбольнице другой режим питания, чем в интернате для детей. Ужин заканчивается в 18 – для Максима непривычно рано. Максим первое время ходил голодным, рассказывает Карташова. У Максима, как и у многих детей-сирот, на счетах находится сумма не менее миллиона рублей. Но он не может ими воспользоваться. Елена разговаривала с ним и хотела услышать его версию произошедшего. «Диалог с Максимом получается не очень, половину вопросов он не понимает. Иду к выходу из больничного отделения и слышу от него вопрос: "А когда мы поедем домой?" Домой — это в Тунгусово. У меня ком встал в горле. Несмотря на все случившееся, он продолжает считать это учреждение домом. Там он не потерянный подросток в больничной пижаме, там привычная жизнь, есть друзья. Другого дома он не видел».
 
 «Мы не можем найти, кто отвечает за Максима», - говорит адвокат Юлия Копейкина. Из Тунгусово Максим попал в психиатрическую больницу. Из интерната ему ни разу не передали ни одной посылки. Сейчас его навещают только сотрудники ОНК и адвокаты.
 
Адвокат Юлия Копейкина запустила сбор денег на еду Максиму. Собрали около 18 тысяч рублей. Раз в неделю ему возят в больницу фрукты, печенье и сок, купили мыло на все отделение.
 
Судить Максима должны были в апреле 2021 в Молчановском районе, там, где произошла трагедия. Но суд перенесли, машину, чтобы возить Максима из Томска в Молчаново, в психиатрическом отделении не нашли. Судья не стал назначать выездное заседание и ушел в отпуск. Суд перенесли на 19 мая.

 
Материал и фото: портал tv2.today
 
Комментарии 1
Странно, что это заведение заинтересовало государство только сейчас. Ужасно там было всегда! В 1991 году мы с Мариной Эрнст писали об этом заведении. Тогда вскрылось, что вместе с детьми с тяжелыми умственными отклонениями, там содержались и дети с легкой степенью олигофрении. Мы узнали и о методах наказания, это был весь спектр от избиений до закармливания конским дозами медпрепаратов. Был скандал, удалось добиться областной проверки. Несколько детей удалось оттуда вытащить. а затем СССР рухнул. И все об этом забыли, не до того было... 

Оставить комментарий

Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив